Как живут и работают художники с Андреевского спуска
За аренду мастерских на спуске художники платят $150, помещения поджигают и затапливают, картины покупают реже, чем в 90-х, а за свои шедевры торгуются до последнего.
Знаменитый киевский Андреевский спуск — обязательное место для туристических прогулок, улица со своей атмосферой и даже со своим жизненным укладом. А для нескольких десятков художников это еще и дом родной, и офис трудовой, — ведь здесь располагаются их мастерские.
Мы узнали, что собой представляют обычные будни и быт здешних мастеров: «Сегодня» побывала в самом сердце киевского Монмартра, в святая святых — в мастерских художников, куда попасть может далеко не каждый желающий. Художники, к слову, оказались очень гостеприимными хозяевами — общаясь с нами, журналистами, не устраивали никакой показухи, а просто оставались сами собой. Естественно, и мы шли к труженникам кисти и мольберта в гости не с пустыми руками.
В мастерских: пожары и потопы
Стоит свернуть с Андреевского в малозаметную подворотню — очутитесь у дверей мастерской художника и кандидата искусствоведения Владимира Могилевского. Едва ли не с порога Владимир показывает свою гордость — серию рисунков, на каждом из которых изображен футбольный мяч. Мячи на телегах чумаков, мячи, вылетающие из пушки... Мы пьем коньяк, художник не закусывает, а только курит. Но не пьянеет.
«Это одно из самых старых зданий Андреевского спуска, ему больше ста лет, — говорит художник. — Мы тут живем втроем — телевизор, собачка Буля и я. Сижу здесь уже лет 15. В этом здании случайных людей нет — наверху, кстати, живет доцент. Нас четыре раза поджигали, меня дважды вызывали в милицию давать показания. Первый раз пожар случился в пять утра. Мы выскочили на улицу — все полыхает. Приехали пожарники, начали поливать. В подвале было по колено воды, работы плавали... Пожарники сказали, что художники залезли на чердак, чтобы что-то там выпить. Где логика? Зачем мне зимой лезть на крышу, чтобы выпить? Я могу спокойно сделать это и здесь, в тепле. Во второй раз во время пожара на чердаке стали взрываться патроны от винтовки времен Первой мировой — мало никому не показалось. Опять все списали на пьяных художников. Потом мы как-то сидели здесь год без света... За эту площадь, 21 квадратный метр, плачу 660 гривен. На спуске шум и гам, а здесь тихо, как в деревне».
Торговля: картины покупают неохотно
Главное «тусовочное» место художников на Андреевском спуске — за церковью. Многие приходят сюда не столько продавать свои картины, сколько проводить время за разговорами с коллегами и интересующимися живописью прохожими. «Сейчас, видимо, у людей денег не стало, поэтому покупают меньше, — говорит художник Валерий Даныш. — Когда-то активно приобретала наши картины украинская диаспора, но свои аппетиты она уже удовлетворила. Мои работы стоят от 150 до 700 гривен. Торг уместен, но в разумных пределах. Если это какой-то портретик или пейзажик, который можно «забабахать» левой рукой за пару часов, то в таком случае могу сбавить цену хоть вполовину. Но если ты сидишь над картиной с утра до ночи, а тебе хотят дать за нее сто гривен... При этом богатые у нас картины не покупают. У них есть куча знакомых художников, которые нарисуют им то, что они пожелают. У нас в основном покупает средний класс.
Большой оригинал: непьющий художник
Художник Цезарий Ганушкевич известен не только своими работами, но и тем, что ведет здоровый образ жизни. «Я перестал пить после того, как понял, что трезвым выгляжу более пьяным, чем некоторые выпивающие, — рассказывает художник. — Когда открыл для себя, что трезвым могу флиртовать с девушками, не стесняясь, танцевать, тогда и бросил пить. Хотя, когда мы в молодости с единомышленниками собирались, покупали хлеб и кефир, шли рисовать, то было правило — не пить». Ганушкевич утверждает, что искусство — для особенных людей. «Моя знакомая призналась мне: «Знаешь, Цезарий, ты самый нормальный из всех художников, которых я знаю». А Матисс ведь сказал: «Если тебя называют нормальным — подумай, стоит ли тебе заниматься искусством». Искусство — для ненормальных. Нормальный человек не способен творить». Цезарий Марьянович на каждом шагу сыплет афоризмами собственного сочинения. Например: «Пейзаж без хмари — як склад без тари».
Музыканты: работают вечерами
На спуске обитают не только художники — его давно облюбовали уличные музыканты. И если песни Цоя и Шевчука под гитару — дело заурядное, то мимо скрипача, душещипательно исполняющего Баха, пройти сложно. «Мой рабочий день начинается вечером, когда торговля уходит и настает время музыки, — рассказывает Николай. — Почему я иду сюда, а не в переход? Здесь красивее — посмотрите, какой вид! Я профессиональный уличный музыкант, играю классику. Меня даже не интересуют деньги. Как-то недавно я задумался: если вдруг придет моя смерть — что полезного я сделал? И понял, что самое мое полезное дело — то, что играю хорошую музыку для людей. С того момента я считаю это своей основной профессией. Вечером здесь тихо и спокойно, гуляющие, как правило, находятся в умиротворенном настроении, а звук распространяется далеко. Если кто-то попросит сыграть «Семь сорок», то объясню, что я «не по этим делам».
Владимир Иванов-Ахметов: «Мы, художники, — люди, а не звери»
Мы сидим в мастерской Владимира Михайловича. Художник заваривает потрясающий кофе, предлагает орешки... За окном — солнце и тишина. В мастерской, на первый взгляд, бардак. Но стоит присмотреться, как понимаешь, что все предметы лежат строго на своих местах.
— Как долго вы обитаете в этой мастерской?
— Я получил ее еще в 1986 году, очень долго этого ждал. Давал Союз художников. Место здесь козырное, поэтому много раз меня пытались выгнать. Могут «попросить» завтра, а могут и через двадцать лет. А я просто спокойно работаю, плачу за аренду $150 в месяц. Приезжаю к себе в мастерскую часов в 10—11 утра — все зависит от того, не болит ли голова после вчерашнего. В основном с утра я рисую, но сегодня вот читаю фантастику. Еда здесь у меня есть — вон холодильник чистенький, в нем бананы.
— Над чем работаете сейчас?
— Сейчас рисую карты Таро — уже сделал 18 штук, еще три карты осталось. До того как отправлюсь на тот свет, нужно будет их закончить. Думаю, за этот год управлюсь. Я занят этими картами уже лет семь. Один человек приехал и сказал, что я сделал гениальную работу. Я ему: «Ты пьяный?». Ведь это нормальные работы, а я просто хороший график. Чем-то другим заниматься я просто не умею, а рисовать люблю. Вот и сижу, ерундой занимаюсь уже лет сорок с утра до вечера.
— А другие художники в гости заходят? Вы вообще дружно здесь на Андреевском сосуществуете?
— Очень редко сидим вместе. Каждый художник — сам по себе, мы одиночки. Зачем чтобы еще один художник сидел и нудел мне над головой? Я, если честно, других художников не люблю. Есть, конечно, хорошие друзья. Но мы любим одиночество.
— Иванов-Ахметов — это ваша настоящая фамилия?
— Меня нашли под сосной в восемь месяцев. Какой-то дядя Степа проезжал мимо на телеге, увидел, что под деревом сверток орет, и забрал меня. Я вообще не знаю, откуда у меня взялись фамилия, имя...
— Вы ведь и абитуриентов готовите к поступлению в художественные вузы. Сколько берете?
— 10 евро с человека. Но я хорошо зарабатываю и на своем искусстве — коллекционеры звонят со всего мира. Вот недавно из Германии звонили, интересовались, нет ли новых работ. Стоят они от $180 до $300.
— На каких выставках можно будет увидеть ваши работы в ближайшее время?
— Последняя выставка у меня была месяца четыре назад в Праге. Сейчас собираюсь устраивать выставку в Венгрии, потом — в Брюсселе, потом — в Амстердаме. Я не вижу конкуренции для себя в графике. Мои работы — они живые. Хотя я тоже иногда пользуюсь компьютером. Все-таки XXI век на дворе, а мы, художники, — люди, не звери.